Такими, как в наших супермаркетах на вакуумном пакете с охлаждённым гребешком, или как в Заре на красивых платьях. Если заплатишь на кассе денег, то у тебя такую штуку снимут.

А у собак не снимают.

Может, потому, что у них нет денег; или у тебя. Представила, что, наверное, если прийти к градоначальнику Тбилиси и сказать, что ты выкупаешь эту уличную собаку у города, то у неё так же оттянут ухо, как шов у платья, и размагнитят чип. Проверят начёс на холке, ясность глаз, функциональность хвоста, взлохматят шерсть - и Добби свободен! То есть, в случае с уличной псиной, счастье обратное - Добби нашел вожака!

Пальцы ещё немного поиграли за ушком, и вот - доза топлива, искра, взрыв, запускай! Хвост пропеллером крутится, из груды шерсти образуется пёс, взлетает на четыре свои длиннющие лапы - и деловито бежит впереди, оглядываясь и проверяя, не заблудился ли ты, дурной турист.

А ты дурной и счастливый. Обычно как.

Мне сначала подумалось про хвост - «рудиментарный конец позвоночника». Как его иначе назовёшь?

Потом подумалось другое. У собаки - не рудимент.

Хвост у собаки - для всего на свете: для любви, для зла, для страха и готовности переплыть Атлантику, для хозяина и других собак, пол подметать и собирать на нем блох.

Это у меня хвост загнулся вовнутрь. Поджала, значит, и боюсь хоть какую-нибудь эмоцию настоящей показывать. Если мне радостно - я ведь только смеюсь, а в то же время, смеюсь и когда зла. Хвост не расскажет, потому что поджала; потому что страшно, что кто-нибудь настоящую увидит.

Правда?