Я во сне ворочался, и оказалось, что то была всего лишь знойная духота, которая так часто встречается в тропических широтах. Наш остров так мал, что я подумал, что мне не дают заснуть спокойно мои причудливые грехи, но они, наверное, бросились с обрыва в океан, однажды ночью, в неистовый южный шторм на западном побережье, и их утянуло отбойным течением в центр земли. И там они теперь горят дотла вместо меня; за это, надеюсь, я заслужил своё место в раю после смерти.

Чтобы провести подле Вари не только всю свою жизнь, но и жизнь после жизни.
Она, может, вовсе не ангел, но, с другой стороны, разве Люцифер не оказался в аду? Может, однажды обнаружить крылья у себя за спиной куда опаснее, чем обнаружить, что носил в себе нераспакованную пачку грехов. Скреплённых пурпурной резинкой поперёк. За крыльями можно спрятать очень многое, - и даже свою черствую кислую душу.

Думал, что с годами мы становимся терпимее; понял, что ближе к старости сносить знакомую боль становится тяжелее, но всё-таки одновременно привычнее. Будто в ней, такой уже до ненависти изученной, появляется что-то родственное, как у сошедшей с ума бабушки, которую раньше любил, а теперь долюбливаешь по привычке. Боль ведь тоже не сама виновата в своём поведении.

Мы завтракали, сидя по-турецки у прохладного окна во всю стену, и за стеклом, прямо перед нашими глазами, шелестели дождь и пальмы, взволнованные приближением зелёного сезона. Кот прибился к порогу снаружи, завалился на тощий бок, отбеливал языком яростно и без того бесцветную шкурку.

Я мысленно умолял его поглядеть на нас, чтобы он удивился, будто в доме есть кто-то живой, чтобы мы сами удивились, что живые и неподдельные.

Он послушно вдруг оторвался от своего зализанного бока и обернулся. И посмотрел на меня удивительно кротким взглядом.

Как пронзительно и как удивительно было мне тогда, будто весь мир уставился на нас с Варей, а ведь мы совсем не были готовы и жевали огромные яблоки, такие сочные, что по подбородкам стекала вниз и с грохотом низвергалась на чистый мрамор пола сладкая липкая вода.

Красные глаза, альбинос или работал допоздна, - так по коту, конечно, не поймёшь, пока у него не спросишь.

Я вслух пробормотал: господин кот, вы, наверное, голодны и устали?

Он моргнул, раз, и ещё раз, и я понял, что он не хочет разговаривать сейчас, но, впрочем, не отказался бы - после миски тёплого молока. Немного побеседовать, рассказать о себе. Впрочем, будет ли настроение, - как знать?

Варя захохотала над замершим в ожидании котом; она-то была в неведении, ей никто не рассказал, сколько всего мы с этим бледным бездомышем успели в миг обсудить, не использовав ни единого слова из наших стратегических запасов. Это хорошее вложение в будущее: каждый звук, который ты не произнес теперь второпях, быть может, со временем пригодится тебе куда больше. Молчи, наблюдай, накопляй.

Я обернулся на залитую смехом, как солнечным светом, женщину, и просто, без удивления совсем, - будто ждал, что так и произойдёт,- заметил, как комната засияла вокруг ее неровной улыбки. Варя сидела теперь такая настоящая, и я тоже вдруг ясно почувствовал, что я очень настоящий, до кончиков ресниц, до каждой своей мысли, каждого воспоминания.

Господи, подумал я, если мы такие настоящие, зачем я создаю столько ужасных, и злых, и обидных идей в голове? Если все, что во мне есть, такое реальное, стоит ли портить мир несдержанностью обозлённой души?

Я поднялся, чуть покряхтев, на ноги, и пошёл к холодильнику за молоком.

Какого цвета миску хочешь, кот?

Красную, как вызывающие твои глаза?