Варя приходит, а я притворяюсь, что мне до нее немного дела. Страницы листаю, книгу держу, не замечаю, что все буквы сыплются на стол, - вверх ногами. Я всегда так, чтобы не очень стесняться, предпочитаю притворяться. Притворяться, что человек пришел, а я и не заметил. Притворяться, что не заснул за рабочим столом, а задумался основательно. Притворяться, как входная дверь, шумно и со вздохом, но сохраняя тепло.

Еще когда сижу в Макдаке на Думской в десятом часу вечера. Жду тебя, Варя, после музыкальной школы. Я ничего не беру, потому что вечно худею (и еды никакой не солю я, только слезы без соли – все равно, что имя Господа Бога в суе…), и тихонько жду. Тоже затаившись. Не за шторой, - на неудобном прибитом к полу деревянном стуле. И тоже притворяюсь: ко мне угрожающе быстрой походкой приближается уборщица с подносом, а на моем столе безнадежно пусто, и я чувствую, как посыпался, как из-под ног уходит почва, как я предательски жалок и безоснователен здесь, за этим пустым и уже убранным столом.

Он сейчас придет и поставит свой заказ на стол передо мной, притворяюсь я. Тихо притворяюсь, про себя все представляя. И уборщица об этом как-то не знает, но все-таки догадывается – по глазам, - и проходит мимо. Зыркая на меня напоследок, чтобы особенно от рук не отбивался.

Я смотрю на пальцы, растопыриваю поширше, чтобы лучше разглядеть, и сквозь них начинает убегать время. Я не жалею, Варя, ты знаешь, - нет, не жалею. Мне хорошо, что время бежит вперед, потому что я живу в этом времени и бегу вперед вместе с ним. Что же толку на месте стоять? Мне нравится жить так, каждый день понимая, что вчера уже прошло, завтра только еще наступит, а сегодня идет, и я за ним, как чемодан без ручки, спешно-спешно качусь.

Потому что страшно, что время пройдет; а страшно, потому что не понимают: время проходит только тогда, когда всего лишь жалеешь о нем и думаешь, как о чем-то статическом, дискретном и анализируемом.

Но, моя хорошая Варя, ведь скажи: время не перманентно. Время – не, его на равные промежутки не разобьешь. Если разобьешь – потеряешь много важных свойств. Если не разобъешь – не потянешь, не поднимешь. Ну, и не нужно.

Я никуда не тороплюсь, потому что понял: не нужно успеть что-то сделать до какого-то мгновения, которое во всем времени определено. Кем было бы определено? Как его определить, чтобы не потерять текстуры времени? Почему тогда, а не в другой раз? Я не боюсь, что время идет, потому что я тоже иду. Сердце мое идет. Часы мои идут. Калории и мысли. Дилижансы в бронзовом веке и туристы в Йосемити. Платье тебе к лицу и наш с тобой уговор.

Все идет, и не нужно останавливаться, чтобы сожалеть об уходящем времени. Ты не поймешь этого, если будешь бояться все время скорости, - что в ней-то все движение и есть. Останавливаться и жалеть о прошлом, стоять и негодовать о будущем, а затем недоумевать, почему не успеваешь за временем. Почему?